Русский летописец довольно наивно радовался тому, что и патриарх и император назвали Ольгу дочерью. Это не только и не столько «указание на определенную степень престижа того или иного государя», сколько определение политической дистанции между «отцом» и «сыном» или «дочерью». Когда какой-либо русский князь ХII века просил великого князя принять его в вассалы, то просил как милости права называться его сын и «ездить подле его стремень».
Напутствие Константина Ольге в итоге всех переговоров («нарек ю дьщерию себе») едва ли было напутствием предполагаемого крестного отца своей великовозрастной крестнице. Это было определением ситуации с точки зрения главы империи и церкви: русская княгиня расценивалась им не, как равноправная «сестра» цесаря, а всего лишь как подчиненная ему «дщерь». Такая концовка переговоров и вызвала, очевидно, отказ Ольги от присылки русских товаров, от посылки русского вспомогательного корпуса и притворное заигрывание с римской церковью. Этим же объясняются и злобные воспоминания княгини о самих переговорах в Константинополе, когда ей долгое время пришлось жить не во дворце, а на корабле в Босфоре. Как видим, эпоха Ольги отмечена рядом новшеств: в дополнение к старому полюдью, проводимому князем совместно со своими мужами (и местными князьями), организуется собственно княжеский домен. Далеко на Севере, в Новгородской земле, на бойких международных путях (Мста) создаются погосты, новая форма окняжения земель вне зоны полюдья.
Для упрочения княжеской власти над населением земель, объявленных принадлежащими киевскому князю, применялись две различные формы мероприятий: во-первых, устанавливалась более определенная фиксация повинностей и их норм («уставы», «уроки», «оброки» и «дани»), а во-вторых, создавались эпические произведения, прославлявшие великую княгиню в её внешней политике (исторически недостоверное сказание о крещении в Царьграде) и устрашающее «Сказание о мести», первое на Руси монархическое произведение, рассчитанное на показ трагической обреченности всех попыток неповиновения Киеву. К этому же разряду охранительных государственных мер следует отнести и попытку введения христианства Ольгой.
Государство Киевская Русь выглядит уже вполне оформившимся и в меру исторических условий устроенным. Эпоха Ольги завершала собою большой, полутора сот летний период истории Руси от «каганата русов» начала IХ века до Киевской Руси середины Х века, описанной авторами разных стран.
В самых восторженных тонах придворного панегирика описано русским летописцем короткое княжение сына княгини Ольги Святослава Игоревича (964-972). Страницы, посвященные этому князю, являются не столько хроникой событий, сколько песней о доблести, рыцарстве и мудрости молодого князя, «славой», «хвалой» ему, где восхищение преобладает над добросовестным описанием. Летописец небрежен в датировке событий, его не интересует география театра военных действий. (Он пропускает такие известные города, как Филиппополь, Преслав Великий, Аркадиополь.) Даже император Византии у него оставлен без имени, точь в точь как в том сказании, каким пользовался Нестор, извлекая из него сведения о путешествии князя Кия в Царьград «к цесарю, которого не сь вемы». Имя императора Иоанна Цимисхия указано только в пересказе договора 971 года, сделанном другим лицом.
Источник: История России
