Христианство предполагает выбор имени весьма символичный. Ольге дали имя императрицы Елены, принимавшей в IV веке участие в утверждении христианства как государственной религии империи. Цесарь Константин Великий и его мать Елена были за это признаны православной церковью «равноапостольными». Наречение русской княгини при крещении Еленой очень прозрачно намекало на стремление Византии установить с ее помощью христианство в государстве Киевская Русь официальную религию и тем самым поставить молодое, но могучее славянское государство в вассальные отношения к цесарю Византии. Далее сказание разрабатывает понравившуюся автору неправдоподобную, но занятную романтическую тему. Константин Багрянородный будто бы сделал формальное предложение Ольге-Елене: «Хощю тя ‘пояти собе жене».
С легкой руки В. И. Татищева историки считали Ольгу в момент приезда ее в Царьград пожилой женщиной 68 лет от роду и усматривали несообразность в сватовстве к ней именно в этом.
Произведем примерный расчет, исходя из известных нам данных и обычаев древней Руси. Святослав — единственный ребенок Ольги. В 946 году он символически начинал битву с древлянами, бросая копье, но оно упало у самых ног его коня — «бе бо вельми детеск». В древней Руси мальчика сажали впервые на коня в 3 года (обряд «постригов»), очевидно, княжичу Святославу три года уже исполнилось, но то, что он смог пробросить копье только «сквозе уши коневи», говорит о том, что ему было не более 3-5 лет («вельми детеск»). Следовательно, он родился в 941-943 году.
Замуж в древней Руси выходили обычно в 16-18 лет. Ольга, по этим расчетам, родилась в 923-927 году. В момент бесед с Константином ей должно было быть 28-32
года. Ее правильнее было бы назвать молодой вдовой, а не сильно пожилой княгиней.
Ольга, торжествуя, ответила сватающемуся цесарю:«Како хощещи мя пояти, крьетив мя сам и нарек мя дьщерию?» Крестный отец по церковным порядкам не мог жениться на своей крестнице. Автор сказания изображает дело так, как будто бы Ольга заранее задумала крещение как способ избавления от нежелательного брака с императором. Получив такой коварный ответ, цесарь будто бы воскликнул: «Переклюкала ми [перехитрила меня] еси,Ольга! И дасть ей дары мъногы: злато и сьребро и паво
локы и съсуды разноличьныя и отьпусти ю, нарек ю дъщерию себе».
Сам Константин описал встречи с Ольгой в книге «О церемониях» под 957 годом. Здесь говорится о дарах русскому посольству, упомянуто золотое блюдо, на котором
было поднесено 500 милиарисиев. Об этом блюде упомянул новгородский купец Добрыня Ядрейкович, по бывавший в Константинополе в 1212 году. Он писал, что видел в Софийском соборе «блюдо велико злато, служебное Олги Русской, когда взяла дань, ходившие ко Царюгороду».
Император, описывая церемонию приема Ольги в своем дворце, упомянул два се визита — 9 сентября и 18 октября. Ольга прибыла со своим священником Григорием. О крещении княгини император не говорит ничего. Трудно допустить, что если бы Ольга действительно была окрещена в Царьграде императором и патриархом, то Константин, перечисливший состав посольства, размер уплат, приемы, беседы и обеды, не намекнул бы в своем тексте на это важное событие.
Вероятнее всего, что Ольга прибыла в Византию уже христианкой (недаром при ней был священник, вероятно — духовник), а красочный рассказ о крещении ее императором — такая же поэтическая фантазия русского автора, как и сватовство женатого Константина.
Предметом долгих и, очевидно, не вполне удовлетворивших стороны переговоров было нечто иное, не связанное ни с крещением, ни с браком. Из слов Добрыни Ядрейковича явствует, что Ольга взяла у греков «дань», но это скорее всего просто богатые дары.
Источник: История России
