Комбинируя данные,  которые предоставил летописец и Ибн-Хаукаля, можно допустить, что грандиозный поход состоялся в промежуток 965-968 годов. Ибн-Хаукаль знает уже о том, что русы после по беды над Хазарией отправились в «Рум» (Византию) и «Андалус» (Анатолию, южный берег Черного моря).

Результаты похода были совершенно исключительны: огромная Хазарская империя была разгромлена и навсегда исчезла с политической карты Европы. Пути на Восток были расчищены; Волжская Болгария перестала быть враждебным заслоном и, кроме того, Саркел и Тмутаракань, два важнейших города юга-востока, стали русскими центрами.

Изменилось и соотношение сил в полувизантийском, полухазарском Крыму, где Керчь (Корчев) стала тоже русским городом. Спустя сто лет князь Глеб, праправнук Свято слава, измерял  замерзший Керченский пролив и оставил знаменитую запись о том, как он «мерял море по льду от Тмутаракани до Корчева», как бы отмечая столетний юбилей русской победы на этой важной магистрали.

Возросшее после побед могущество князя Киевской Руси, появление русских в Крыму и распродажа полюдья (накопившегося за годы похода) в Византии и ее малоазиатских владениях могли создать неизвестную нам конфликтную ситуацию, которая в очень неясных формах обозначалась в 967-968 годах, а к 969 году приняла характер большой войны русских и болгар с Византийской империей. Оценки этой войны тоже противоречивы, в чем повинны прежде всего неполнота сведений, которые предоставил летописец и крайняя тенденциозность греческих источников, стремившихся изобразить русских как врагов Болгарии, а византийцев как друзей и освободителей болгар. Но именно по поводу этих событии русский летописец и написал свою знаменитую фразу о лживости греков, часто вспоминаемую историками: «Суть бо грьцы льстиви и до сего льне».

Все началось с того угла Черного моря, где, по предположению, помещался «остров
русов», образованный излучиной и дельтой Дуная, морем и огромным «Трояновым
валом» с полноводным рвом.

В 943 году, когда Игорь Киевский принимал здесь, около Дуная, откупную дань Византии, эта область принадлежала Болгарии (в надписи 943 года упомянут жупан Димитрий), но по праву заселения русами-уличами на нее могла претендовать и Киевская Русь, владевшая здесь несколькими гаванями. Впрочем, этническая близость жителей «острова русов» к киевским русам еще не определяла политических симпатий — ведь уличи переселились на Дунай в результате трехлетней войны с Киевом.

Греческое население приморских городков и обилие здесь римско-византийских крепостей и крепостиц давало некоторое основание и империи заявлять свои претензии на эту стратегически важную область. Стотысячное русское население «острова» могло, подобно позднейшим донским казакам, стремиться к независимости, но в силу разных внешних событий оно неизбежно должно было колебаться между двумя родственными странами — Киевской Русью и Болгарией. Меньше всего оно было заинтересовано в подвластности Византии, так как это, во-первых, возлагало бы много обязательств по охране дунайской границы, а во-вторых, лишало бы местные порты выгод, получаемых от русско-цареградской торговли. Обстановка усложнялась тем, что внутри Болгарии среди феодальной знати существовали как сторонники, так и противники Византии. Вполне возможно, что чем дальше от империи была расположена та или иная область, тем меньшую непосредственную опасность представляла империя и тем безопаснее было обращаться к ее покровительству. Во всяком случае, власти Переяславца на Дунае, столицы «острова русов», несколько раз обнаруживали свою враждебность Святославу во время его войны с Византией. Начало балканских походов Святослава русская летопись описывает так:

«В лето 6475 [967 год]. Иде Святослав на Дунай набългары. Ибивъшемься обоим. Одоле Святослав българом и въьзя город 80 по Дунаеви. И седе къняжа ту, Переяславьци, емля дань на Грьцех».

В этой короткой заметке ощущается ряд противоречий. Преувеличенным кажется такое большое количество дунайских городов; отчасти оно объясняется тем, что в свое время император Юстиниан построил около Дуная множество крепостей, часть которых потом запустела.

Странным представляется и то, что не одолел князя Святослава войско болгарин, а дань взимал с Византии. Это объясняется, очевидно, резким переломом в византийско-болгарских отношениях в конце царствования Никифора Фоки (963-969 годы). Византия ощутила свою силу, расторгла в 966 году невыгодный для нее договор с Болгарией (927 года), и Никифор начал обращаться к болгарскому царю Петру как к своему вассалу. Тогда же, в июне 966 года, император, по словам хроники Иоанна Скилицы, «выступил, чтоб обозреть города, расположенные во Фракии, и прибыл к так называемому Большому Рву. Он написал архонту Болгарии Петру, чтобы тот воспрепятствовал туркам [мадьярам] переправляться через Истри опустошать владения ромеев…».

Дальнейшие события греческий автор изображает так: царь Петр отказался выполнять распоряжение Никифора. Византия и Болгария стали врагами. В это время на Нижнем Дунае дважды появляется Святослав с россами и будто бы по просьбе Никифора за нимает болгарские земли, после чего «разрывает договор, заключенный с императором
Никифором», и дает цесарю «ответ, преисполненный варварской хвастливостью».

Другой греческий автор, Лев Дьякон, сообщает несколько иную версию: императорский посол патриций Калокир в переговорах со Святославом начал действовать в своих личных интересах и уговаривал Святослава ввести войска в Болгарию, с тем чтобы в дальнейшем начать войну с Византией и помочь ему, послу Калокиру, свергнуть Никифора и овладеть императорским троном.  Греческие источники полны недомолвок, противоречий и явного нежелания признать союз русских с болгарами, который, судя по переходу к Святославу 80 болгарских городов

Источник: История России